Могилев в жизни Николая II

Лето, 1915 год

Губернский город М. раскинулся на высоком берегу Днепра. Издалека виден стоящий на самой высокой точке роскошный белый дом губернатора, окруженный красивейшим садом. Если пройти чуть дальше, то можно попасть в городской парк и неспешно прогуляться по его широким аллеям. Отсюда открывается прекрасный вид на Днепр. Жители города называют это место «Валом», именно здесь по праздникам устраиваются гуляния и играет военный оркестр. Возле самого входа в парк стоит арка, на которой крупными буквами написано: «Добро пожаловать!», а с обратной стороны: «Вернитесь, погуляйте ещё!»

И даже не верится, что в этом тихом провинциальном городе умирала монархия, уходила навсегда эпоха великой царской России.

Ставка Верховного Главнокомандующего переехала в Могилёв 8 августа 1915г. И через считанные дни Николай II принял решение взять на себя командование армией.

Уже год идёт Первая Мировая война. После неё исчезнут четыре империи – Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская. Но это ещё всё впереди. А пока – 23 августа 1915 года. Именно в этот день прибывает на Могилёвский железнодорожный вокзал российский император. И жизнь спокойного города меняется на глазах. Приезжает оперетка и театр по вечерам заполняется дамами и ставочными офицерами. Государь и члены Ставки смотрят здесь оперетты и первые ленты кинематографа. Иногда царь устраивает показ кинолент для всех могилёвских школьников. Говорят также, что для Николая II в нашем театре пел сам Шаляпин.

Открывается даже новый ресторан в особняке высланного немца пивовара Яника. А на улицах Могилёва нет-нет, да и встретишь царицу, наследника Алексея и Великих Княжон – Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию. Сам Николай II очень занят. В Ставку приезжают командующие фронтами и флотом. Генералы, чьи славные имена мы знаем сегодня по документальным фильмам и учебникам истории, – Колчак, Деникин, Брусилов, Корнилов, Алексеев… В Могилевской Ставке обсуждается ход войны, вырабатывается стратегия, определяются даты наступления.

Конечно, горожанам небезразлично положение на фронтах. Но и оставить без внимания то, что в город приезжает царская семья, невозможно. Из уст в уста передаются рассказы о том, как любят Великие Княжны запросто и безо всякой охраны гулять по городу, делать покупки в могилевских лавках и магазинчиках. Особенно им полюбился галантерейный магазин Мэрки Бернштейн, находившийся на углу Большой Садовой и Дворянской улиц (сегодня это Ленинская и Комсомольская, р-н магазина «Перекрёсток»). По воспоминаниям современницы, в лавке всегда был страшный беспорядок, но приказчицы умудрялись обслуживать и не задерживать своих клиенток, при этом отчаянно торгуясь. Ведь психология могилевчанок была такова, что приходилось с самого начала называть за товар тройную цену, а потом, после долгих, почти восточных приёмов торговли, постепенно снижать её наполовину. Новые покупательницы – княжны, удивили скромностью и тем, что просили завернуть покупки, не спрашивая цены. Может быть, им очень нравилась процедура покупок, которой они были лишены во дворцах Петербурга и Царского Села. И кто знает, не по кружевам ли из могилевского магазинчика топтались потом в Ипатьевском доме сапоги их убийц…

Жили они вместе с матерью на вокзале, вагон царской семьи стоял на специально построенной ветке. По воспоминаниям наставника Алексея, Жильяра, «княжны, пользуясь своими досугами, навещали окрестных крестьян и семьи железнодорожных служащих» Детские куртки оптом интернет магазин . По традиции, в Ставку женщины не допускались. С отцом там мог находиться только Алексей. Николай II часто брал с собой в Могилёв сына. Алексею очень нравилась вот такая взрослая жизнь мужчины на войне – сказывались годы всевозможных запретов. Врожденная болезнь гемофилия лишила его многих радостей детства. Ему даже на велосипеде нельзя было кататься – любая травма могла привести к смерти. И однажды он не выдержал, заплакал от отчаянья: «Ну почему, почему я не такой, как все?!»

 В Могилёве он бывал на осмотре войск, ездил с отцом на моторе в лес, к часовне в Салтановке. Однажды, выйдя на прогулку, даже поучаствовал в лотерее, организованной могилёвскими дамами. И выиграл приз – маленький настоящий улей с сотами и пчёлами. Радостный, он тут же схватил его и побежал показывать отцу. Но его остановили, сказали, что призы раздадут по окончании лотереи. Тогда он попросил разрешения взять его ненадолго, только показать папе. Ему разрешили, и вскоре он возвратил свой приз на место. Это был обыкновенный мальчик, за жизнь и здоровье которого постоянно тревожились мать и отец. И который говорил, разглядывая свои фотографии с любимым спаниелем, что из них двоих умнее выглядит всё-таки пёс.

Идиллические картины постепенно сменились совсем другими. Война шла уже третий год. Уставшие от войны подданные искали виновников затянувшейся военной кампании. И какая роль отводилась в этой игре Государю? Подступающая революция давала свой ответ: мягкий, поддающийся влиянию жены – немки и Распутина человек, не способный к решительным действиям.

Уинстон Черчилль, который в 1917 году был английским военным министром, в своей книге «Мировой кризис» писал: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была уже на виду… Все жертвы уже были принесены, вся работа была завершена… Долгие отступления окончились. Снарядный голод побежден. Вооружение притекало широким потоком. Более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт… Алексеев руководил армией, а Колчак флотом. Кроме того, никаких трудных действий больше не требовалось: только оставаться на посту, тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии, удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте. Иными словами, держаться – вот и все, что стояло между Россией и общей победой… Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или не наступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Вот поля сражений Николая. Почему не воздать ему за это честь? Несмотря на ошибки, – большие и страшные – тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру, к этому моменту выиграл войну для России…»

Но народ великой страны решил по-другому. Версий, как вершилась Октябрьская революция 1917 года много. И у каждого из нас сложилось своё мнение о том, нужна она была или нет… А что же происходило в дни пока ещё Февральской революции с Николем II?

Накануне этих нелёгких событий, 22 февраля 1917 года, он отбыл из Царского Села в Могилёв. И уже здесь, в Ставке, он получал телеграммы о том, что дети заболели корью, о том, что в Петербурге начались волнения. Забастовали рабочие Путиловского завода, к ним присоединились рабочие с других заводов. Начинаются стихийные митинги. Царь приказывает силами армии подавить демонстрации, но – увы! Некоторые полки переходят на сторону рабочих. Император с нарастающим беспокойством думает о том, что его семья, оставшаяся в Петербурге, просто беззащитна перед возможной яростью толпы.

Николай записал в дневнике 27 февраля 1917 г: «В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад. К прискорбию, в них начали принимать участие войска. Отвратительное чувство – быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час перебрался в поезд».

Но доехать до любимого Царского ему не удалось. Все свершалось быстро. И при этом - непроходящая тревога: царица, одна с больными детьми, и он, запертый в поезде на станции Дно, под Псковом. Преданные ещё вчера люди сегодня требуют его отречения. Он запрашивает ответ у командующих фронтами – следует ли ему отречься, поскольку командование знало о реальном положении дел на фронте и к тому же владело информацией о настроениях, бродящих в войсках.

Из дневника, 2 марта, 1917года: «... К двум с половиной часам пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился…»

Днем он узнал, что из Петрограда, из Думы, уже отправлены посланцы за его отречением. Когда они вошли в царский поезд, Николай II взял у приехавших проект Манифеста, составленный в Думе, и вышел. К тому моменту было известно, что царь имел консультацию с доктором Федоровым, и доктор определенно заявил, что надежд на выздоровление Алексея нет.

Когда император вернулся, он положил на столик написанный им самим текст отречения.

«Каким жалким показался мне набросок того документа, который мы привезли, – вспоминал один из участников этих событий, – Так благородны были его прощальные слова…»

Сам Николай после описанных событий запишет в своём дневнике: «В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, трусость и обман». Подписав Манифест, он мог немедля отправиться в Царское Село. Но возвращается обратно в Ставку – в Могилев.

Уже бывший государь должен был проститься с армией – шла война, и он до конца выполнял свой долг Верховного Главнокомандующего. Он должен был проститься с матерью. И кроме этого слова «должен», хочется добавить человеческое «не мог». Не мог вернуться после крушения всего в ещё привычную обстановку дворца, в город, который так быстро успел отвернуться от своего императора.

3 марта он прибывает в Ставку. Могилёв, которого ещё не коснулись активные революционные события, принимает полковника Романова достойно. Никто не знал, как его нужно теперь встречать, и вообще, нужно ли это делать. Но начальник штаба Алексеев решает встретить его, как обычно. В специальном павильоне для приема царских поездов выстроились генералы. Подошел императорский поезд. Царь (бывший царь!) как и прежде, начал обход, здороваясь с каждым…

И снова в Ставке идет обсуждение ситуации на фронте. 4 марта в Могилев из Киева прибывает мать Николая – Мария Федоровна. Они завтракают в губернаторском доме, где живет бывший император, обедают в вагоне вдовствующей императрицы. И много, много говорят. Но смогла ли мать облегчить страдания своего сына? Чем утешала она его в эти тяжелые дни? Поддерживала или упрекала в его решениях? И знала ли она, что это последние часы, которые им суждено провести вместе, что скоро её настигнет самая страшная весть для всех матерей на свете – гибель сына, невестки и внуков? Могла ли она предположить это, поцеловав и перекрестив на прощание своего любимого Ники? Мы уже не узнаем, о чем думала эта мать, глядя вслед поезду, который увозил последнего российского императора со станции Могилёв.

Дневник императора, 8 марта 1917г.: «В 10.30 пошел в дом дежурства, где простился со всеми чинами штаба и управления. Дома прощался с офицерами и казаками конвоя и сводного полка – сердце у меня чуть не разорвалось». Прощание было нелёгким даже для боевых офицеров, помнящих его слова: «Нет той жертвы, которую я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России… Польза родине и необходимость предотвращения ужасов междоусобицы и гражданской войны, а также продолжение войны на фронте заставили меня отречься от престола…». Он призвал офицеров подчиняться Временному правительству для того, чтобы довести войну до победного конца. Правительству, которое положило начало ужасу, начавшемуся вскоре в России. К слову, прощание с офицерами проходило в одном из залов третьего этажа сегодняшнего областного краеведческого музея. В последний раз Государь видел ещё преданных ему людей – больше встретиться им не доведётся.

Николай II, 8 марта, 1917 г.: «В 4.45 уехал из Могилева. Трогательная толпа людей провожала. Четыре члена Думы сопутствуют в моем поезде… Тяжело, больно и тоскливо». Уезжал из Могилёва полковник Романов уже, будучи арестованным, в сопровождении этих самых «четырех членов Думы».

А в это время в Петрограде тянут одеяло власти на себя Временный комитет и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Совет рабочих действует быстро, издает «Приказ № 1». Этим приказом Совет революционизировал армию и завоевал ее политическое руководство (во всех частях гарнизона создавались солдатские комитеты, им передавалось распоряжение оружием, отменялась дисциплина вне строя, отменялось сословное титулование при обращении к офицерам и обращение на «ты» к солдатам, вводилось общее обращение «господин»). Приказ №1 ликвидировал главные составляющие любой армии — иерархию и дисциплину. Этим приказом Совет подчинял себе Петроградский гарнизон в решении всех политических вопросов и лишал Временный комитет возможности использовать армию в своих интересах. Возникло двоевластие: официальная власть находилась в руках Временного комитета Госдумы, а затем Временного правительства, но фактическая власть в столице — оказалась в руках Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Временный комитет добивается поддержки со стороны руководства армии и генералитета. В стране установилось двоевластие, которое вскоре закончилось Октябрьской революцией.

В конце июля 1918 года в Могилёв пришло известие о расстреле царской семьи. Для большинства могилевчан это была ещё и семья, которая недавно жила в городе. Их знали в лицо, много раз встречали на улицах. «Потому, когда была объявлена панихида в соборе, очень много людей пришло на это богослужение. И когда раздались слова: «За убиенных рабов Божиих Николая, Александру, Алексия, Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию…», все с рыданием опустились на колени», - читаем мы в воспоминаниях очевидцев. Со смертью царской семьи для нас начиналась новая эпоха.

Татьяна Ржевуцкая

Январь 2010, журнал «Могилёв Style»